ОБЫЧНОЕ  УТРО

Когда капитан Переплетов шел к вершине любви со сноси любимой женщиной, имя которой было тайной даже для его съевших собак на подобных делах друзей-милиционеров, он никогда не выпуская из мужественного рта милицейского свистка.
Конечно, это снижало степень ласк, которыми щедро осыпал свою любимую женщину капитан, зато он всегда бывал начеку.
В самые упоительные моменты до этого лениво перекатывающийся шарик внутри свистка вдруг начинал бешено метаться от стенки к стенке, и испуганные звонкой трелью тараканы суматошно прыгали со спинки кровати, откуда они наблюдали за встречами капитана, и планировали на пол, усыпанный чинариками и бычками.
Последние были гордостью капитана. Ведь это была уникальная коллекция вещдоков с мест преступлений, оставленных самыми матерыми преступниками.
- Мне пора! - неожиданно вскочил с кровати капитан и быстро накинул на себя форменные брюки и китель. Фуражка уже была на его прохладной голове, к которой любимая женщина прижималась в периоды нестерпимого летнего зноя и во время приступов головной боли.
- Не уходи; побудь со мною, - грустно прошептала она, поднимая с пола один из чинариков и закуривая его.

Переплетову было достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы понять, что чинарик этот не успел докурить Колька Косов - бывший ученик 5 "б" класса средней школы № 36, схваченный на месте преступления в кафетерии магазина №30, где он пытался похитить мороженое для своего содельца - младшего братца Сашки Косова.
- Мне пора! - еще раз сказал капитан, мысленно прощаясь с одним из самых ценных экспонатов.
Он вышел из своего дома, когда утро достаточно хорошо осветило его родной город. Около магазина уже матерились на ветеранов войны длинные очереди сторонников перестройки и тайных почитателей застоя. Уже валились с ног первые алкаши, вкусившие запретные глотки по-божески разбавленного самогона, который гнал и продавал сосед Переплетова по лестничной площадке. Негодяй пользовался этим соседством, которое делало его неуязвимым для любых подозрений, а сам капитан так быстро убегал из дома и таким усталым возвращался назад, что просто физически не мог уловить запах, которым пропитались даже стены его родного подъезда №2.

Капитану надо было срочно попасть на Сектымовскую станцию, где, по донесениям, увеличился процент сахара в крови почти всех сектымовцев, проходящих медицинский осмотр.
Попутка быстро домчала капитана до сектымовских предместий.
На подъезде к Сектымовке лобовое стекло машины рассыпалось от взрывной волны, докатившейся от Сектымовки - тихой речушки, омывающей берега поселка железнодорожников.
- Дальше я на своих, - сказал капитан водителю, который сразу стал разворачиваться назад. Ведь это было любезностью с его стороны подвезти совершенно незнакомого капитана милиции.

Около реки возилось несколько человек, вылавливающих из воды оглушенную рыбу.
- Руки вверх! - закричал Переплетов, выхватывая пистолет, но потом быстро пряча его и отдавая по всей форме честь. - Здравия желаю, товарищ подполковник! - отрапортовал он. - Здорово я вас напугал, а? - он добродушно улыбнулся и полез в воду собирать рыбу.
Подполковник Мякишев (а это был он) отечески похлопал мокрой рукой, сверкающей от прилипшей к ней рыбьей чешуи, по плечу, на котором был крепко пришит капитанский погон.
- Молодец! Наша смена! - кивнул он своим друзьям.
А сахар в крови сектымовцев опять пришел в норму.
Им просто случайно завезли карамель, и они, истосковавшиеся по сладкому, превысили допустимую норму потребления сахара, утвержденного Минздравом СССР.
Но за это к уголовной ответственности у нас пока не привлекают.